Современность наступила в 1960-е годы. Рухнули колониальные империи, английский язык победил французский, распалась большая семья – более двух поколений родственников больше не жили в одном доме. Бодрийяр и Деррида пробовали перо, Годар снимал “Китаянку”, художники окончательно порвали с такими понятиями, как картина и скульптура. Мао (заочно) и Троцкий (посмертно) тревожили умы интеллектуалов.

 

 

Вернер Пантон, мимолетный сотрудник Арне Якобсена, патриарха скандинавского дизайна, и мимолетный зять Поуля Хеннингсена, другого патриарха скандинавского дизайна, в течение всего этого десятилетия проектировал стул – тот самый, знаменитый, из цельного куска пластмассы, похожий на высунутый язык, который дразнит кого-то в небе.

 

 

Пантон несколько лет искал фабрику, которая согласилась бы изготовить стул-язык, и нашел ее не в родной Дании, а в Швейцарии. Это была Vitra. Швейцарские химики с этим стулом пуд соли съели. Только в начале 1970‑х появился способ изготавливать его так, чтобы он был достаточно прочен и не слишком дорог. Чтобы работать вместе с технологами, Вернер Пантон переселился в Базель.

 

 

В Данию он больше не возвращался. Его новыми заказчиками стали швейцарские, французские и немецкие фирмы. В частности, концерн Bayer, который изобрел синтетическое волокно дралон и решил рекламировать его как материал для интерьеров. Концерн арендовал прогулочное судно “Лорелея”, переименовал его в “Дралон” и к очередной мебельной выставке в Кельне попросил Вернера Пантона оформить интерьеры судна, как можно больше и разнообразнее используя новый материал.

 

 

Как подлинный интеллектуал 1960-х, Пантон с подозрением относился ко всему привычному. Интерьер со стандартной мебелью, приспособленной для неизменных ритуалов повседневной жизни, для него был воплощенным насилием над свободой и фантазией человека.

 

 

Он говорил: “Ненавижу, когда я захожу в гостиную и вижу диван, журнальный столик и два кресла, и понимаю, что вот здесь я буду находиться весь вечер. Я делаю мебель, которую можно поднимать и опускать, чтобы смотреть на вещи под разным углом”.

 

 

С середины 1960-х Пантон проектировал невиданную мебель: многоуровневый диван-стеллаж, мягкую “башню” с несколькими выступами, по которым можно забраться под потолок.

 

 

Опытные образцы этих предметов заполняли его квартиру. Некоторые из них были выставлены на прогулочном судне “Дралон” в 1968 году. А через два года на том же судне, которое по совету Пантона переименовали в “Визиону”, он создал интерьер из мебели, похожей на грибы, люстр, свисающих до пола, и текстиля ярких цветов, который выстилал все поверхности снизу доверху – герметичный мир из синтетической ткани и вспененного полиуретана, залитый цветным искусственным светом. Этот временный интерьер – самое дикое и яркое сновидение в истории интерьера вообще.

 

 

С конца 1960-х Пантон проектировал много интерьеров в том же стиле, собранных из похожих, а часто таких же светильников, мебели, стенных панелей.

 

 

Постепенно они становились этакими “портфолио” Вернера Пантона, как бы набросками тех ретроспективных выставок, которые в 1990-е он устраивал уже в новом статусе, как живая легенда дизайна.

 

 

Пантон умер перед открытием крупнейшей из них, в 1998 году, вовремя избежав участи превратиться в прижизненный памятник самому себе.